Об экспедиции «Кызыл–Курагино» – из первых уст. Министр по чрезвычайным ситуациям и Президент Русского географического общества рассказывает о том, как попасть в археологическую экспедицию, делится воспоминаниями о своем полевом прошлом, дает советы новичкам.

– Почему для раскопок в Туве выбрано именно это место? Почему все рассчитано на 4 года?

– Есть три составляющие. Первая – жизненная необходимость, потому что именно по этой трассе пройдет железная дорога «Кызыл–Курагино». Уже проведены все экспертизы, уже готов проект и совсем скоро должно начаться строительство. По всем правилам и законам, как нашим, так и международным, пока не будет изучена вся трасса по части археологии, истории, пока не будут открыты, исследованы либо законсервированы до следующих времен памятники истории и археологии, там строить нельзя. Вторая – объем. Объем большой, и в один год все сделать невозможно, иначе мы потеряем качество, не сможем исследовать все досконально. За четыре года хотелось бы оставить хороший след как в истории строительства дороги, так и в истории Красноярского края, Хакасии, Тувы.

– Если бы не железная дорога, в Курагино велась бы археологическая работа?

– Вряд ли. На это требуется специальная программа. У нас очень много памятников на территории России, которые могли бы быть исследованы, но для этого необходимо особое разрешение. В данном случае это вынужденная мера, когда действительно надо, потому что уже надо строить. Но, думаю, у Русского географического общества впереди еще много историко-географической работы.

– С одной стороны, вы в вынужденной ситуации из-за строительства железной дороги. Но с другой – поднят уникальный пласт истории, открываются новые факты. Получилось, что это место уникально?

– Уникально тем, что там проходили многие кочевые пути, там проживали разные народы – гунны, скифы, уйгуры, кыргызы. Много разных исторических событий в разное время там происходило. Я считаю – возможно, это мое субъективное мнение, – но это одно из самых интересных мест по части истории, археологии, исторической географии.

– Тяжело давались раскопки поначалу?

– Нет, почему же. Грунт такой. Но надо менять инструменты! Необязательно лопата – можно пользоваться и мотыгой, и киркой.

– Вы и сами бывали в экспедициях и понимаете, насколько ребятам в экспедиции не только интересно, но и сложно. Что было самым сложным и самым интересным для вас во времена вашей юности?

– Самое сложное – начало самостоятельной жизни. Надеяться не на кого – рядом мамы нет, папы нет. Я научился обертывать портянки, ставить основательно  – не на день, а на месяцы – палатки. Жизнь в полевых условиях непростая. Потом все становится настолько привычным, что ты уже не обращаешь внимания на сложности. И дальше начинается другая жизнь. Интересная.

Увлекательного в экспедициях много – и романтика, и обретение новых друзей, знаний, навыков. Я именно в экспедициях научился ездить верхом без седла, сел верхом на верблюда, что тоже было забавно. Но, конечно, самое главное – жизненная закалка. Друзья, которых приобретаешь в таких сезонах, как армейские друзья – они сохраняются на всю жизнь.

Я, может быть, только с возрастом начал понимать, что все, что я увидел тогда, все эти красоты, памятники, которые были открыты и исследованы тогда, теперь находятся на дне водохранилища. Нас не заставляли подолгу работать. Там перепад температур 100 градусов: зимой -50, летом +50. Летом до обеда еще можно работать, а после – нет. Конечно, это большая жизненная школа. Это не пионерский лагерь. Мы сами заготавливали дрова для кухни. Были дни, когда мы определяли дежурного, и кто что умел – то и готовил. Если ты не приготовишь – коллегам есть будет нечего. Приходилось фантазировать… Там я научился делать лепешки, варить и жарить мясо, рыбу. Каждый привносил что-то свое.

– Вас не пугало ничего? Ведь вы участвовали в раскопках захоронений!

– Какой испуг, да вы что! В экспедициях – совсем другое отношение к этому. Ты уже знаешь, кого ты копаешь, знаешь, на какой глубине будет захоронение, знаешь, каким оно будет – или захоронение, похожее на каменный дом, сложенное из каменных плит и прикрытое плитой сверху, или – когда все сложили в кучу и сожгли, и тебе надо просто пройти всю площадь на полштыка лопаты и выбрать стрелы, колчаны, сабли, кинжалы, пуговицы, подвески и прочие вещи.

Опасным я назвал бы две вещи. Первое. Гунны, например, завалены камнями. Начинаешь разбирать – а там масса осиных гнезд. А ты не видишь, хватаешься, разрушаешь их, и огромный рой ос нападает на весь отряд. Спасение – бежали в воду, прятались. До Енисея бежать далеко, рядом – маленькая речушка, которая течет с ледника или снежника, и она ледяная. А второе – змеи, которые тоже там в изобилии. Они прятались в курганах, но, как правило, убегали с началом работ. Из опасностей это, пожалуй, все. Остальное можно пережить – мозоли, загар.

– Вы как-то рассказывали об уникальном трехслойном захоронении. Три уровня – три совершенно разных пласта.

– Самое глубокое захоронение изначально идентифицировали как скифское. Но поверх скифа похоронили гунна, используя тот же самый материал – видимо, ребята были ленивые, камни таскать со всей округи не хотелось. А дальше красные партизаны или Красная армия, кто там воевал, посмотрели, подумали, зачем рыть заново, когда есть готовое – разобрали камни и захоронили красноармейца. Вот и получилось: скиф, гунн, красноармеец.

– Для нынешних студентов данная экспедиция –  уникальный повод самому поучаствовать в истории.

– Когда жизнь дает такой шанс, не воспользоваться им нельзя. В Дубай, в Анталию всегда будет время съездить. А побывать здесь – это совсем другое дело.

Когда мы работали, у нас в экспедиции не было почты. Естественно, приезжал начальник отряда, ты писал кому-то письма или писал телеграмму и просил отправить. И не знал, отправит он ее через пять дней или через две недели. А таких вещей, как e-mail, sms, конечно, не было. Тогда главным информационным источником были радиоприемники. Особенно нравилось ловить программы вечерами, ночами. Ощущалась общность со всем миром!

– В такую экспедицию попасть гораздо сложнее, чем в пионерский лагерь. Там родители заплатили за путевку, и ребенок поехал. А как оказаться здесь?

– А здесь – конкурс, и он будет международным. Люди нужны увлеченные, такие, которые хотят и могут жить в коллективе, вдалеке от дома и горячей воды, люди, которые действительно хотят познать непознанное и погрузиться в историю. Огромное количество студентов надо привлечь – 600 человек. Огромное – потому что нужны 600 заинтересованных, азартных, с горящими глазами, по-своему авантюрных ребят – их надо поискать, отобрать, а «их у нас есть», как говорят в Одессе, их у нас хватает, их много.

Конечно, есть желание вернуться, поработать в экспедиции хотя бы на начальном этапе, чтобы показать, как надо жить в полевых условиях, чтобы тебе и ужа в спальник не подсунули и чтобы всякие гады не залетали, и как комаров из палатки выгнать.

Я сейчас задумался – нет простых и понятных советов, как жить в полевых условиях. Никто не рассказывает, что для палатки нужно сделать жесткий каркас, что полы палатки нельзя приваливать камнями – может заползти кто-то. Наоборот, нужно каждый день поднимать и проветривать. Полы в палатке, если вы собираетесь жить в ней минимум неделю, а мы жили там по три месяца, надо выкладывать плетником и делать небольшие венички из карагатника, чтобы подметать каждый раз. Жизнь такая: если ты чего-то не умеешь и не научился этому, то у тебя будут большие проблемы – вши, цыпки, расстройство желудка.

– Надеемся, что в следующем году вы дадите мастер-класс студентам.

– Обязательно! Полевая жизнь… туда хочется возвращаться!

От лица Русского географического общества и телеканала «Моя планета» вела беседу Анастасия Чернобровина

Фото Ярослава Никитина