Сейчас уже невозможно представить, чтобы первым полетел бы не Гагарин, а кто-то другой. Сами космонавты, участники и современники тех исторических событий, говорят: «То, что совершил Юрий, мог совершить только он». Внутренне они ждали, что Государственная комиссия остановит свой выбор именно на Гагарине.

Когда принималось решение, были учтены неоспоримые гагаринские достоинства: безграничный патриотизм, непреклонная вера в успех полета, отличное здоровье, неистощимый оптимизм, гибкость ума и любознательность, смелость, решительность, аккуратность, трудолюбие, простота, скромность.

Никто не знал, какое влияние окажет на человека, его психику пребывание в неизвестной для человека среде, в невесомости. Тот полет в полном смысле был шагом в неизведанное. С тех пор в космосе уже побывало более 500 человек, из которых 110 наших соотечественников.  Уже через год после запуска первых искусственных спутников Земли было принято решение о разработке аппарата для полета человека в космос. Весной 1959 года выпустили чертежи на корпуса отсеков космического корабля, к лету – основная техническая документация. В 1960 году состоялись первые беспилотные полеты корабля-спутника. Все работники знаменитого ОКБ-1, все смежники трудились с огромным энтузиазмом, твердой уверенностью в успехе дела под руководством академика Сергея Королева – выдающегося ученого и конструктора, положившего начало осуществлению самой дерзновенной мечты человечества – покорению космоса. Именно

Сергей Павлович выбрал Юрия. Он говорил о нем: «Юра – олицетворение вечной молодости нашего народа. В нем счастливо сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие…»

Гагарин понимал, что испытание новейшей техники связано с колоссальным риском для него, но он верил Сергею Павловичу. Очевидцы вспоминают период подготовки к полету, когда все делалось впервые, и все были напряжены до предела. Вспоминают, как Сергей Павлович вел переговоры с Юрием Гагариным, который уже находился в корабле, чтобы сделать его участником подготовки, проходившей точно по намеченному графику. У Юрия Алексеевича пульс 64–67. Врачи недоумевают: может быть, неисправна аппаратура? И вот старт. Знаменитое: «Поехали!».

Из воспоминаний Юрия Гагарина «Вижу Землю»

«Однажды я шагал по морозной, но уже охваченной предчувствием весны Москве. Тысячи людей шли по улице Горького навстречу мне, обго­няли. И никто, конечно, не знал, что готовится грандиозное со­бытие, подобного которому еще не знала история. Я постоял у кремлевской стены, еще раз взглянул на Мавзолей Ленина, спустился к Москве-реке... В ту же ночь вылетел в Байконур.

Вместе со мной на космодром летел Герман Титов, еще не­сколько космонавтов, группа научных работников и врач. Мы сидели с Германом рядом. Опасения тех, кто предлагал не предупреждать нас о дне полета, чтобы мы не нервничали, не оправдались. И я, и Герман, который был готов в случае необ­ходимости занять место в кабине «Востока», чувствовали себя прекрасно.

Мы были готовы. Но долгожданное решение государствен­ной комиссии было объявлено только на космодроме: я назна­чался командиром «Восток-1», Герман Титов — моим дубле­ром.

До 11 апреля мы с Германом изучали график полета, от­рабатывали все элементы задания. Нужно было запомнить все операции, которые предстояло выполнить в полете. Помогали нам в этом и создатель космического корабля, и видные со­ветские ученые.

Привыкали мы и к «космической кухне» — сокам и паште­там, которые предстояло есть из особых туб.

День перед полетом был отведен для полного отдыха. В домике, где жили мы с Германом, звучала тихая музыка. О полете не разговаривали. Вспоминали детство, прочитанные книги, увиденные фильмы. Весело посмеивались друг над дру­гом, вспоминая всякие забавные случаи и происшествия. Кро­ме врача, который был с нами почти постоянно, заходили друзья по отряду, Главный Конструктор (С.П. Королев – длительное время его фамилия оставалась секретной).

Спать легли в девять вечера. Помнится, снов я не видел. В половине шестого утра разбудил врач. Встал и Герман, на­певая, как обычно; шутливую песенку. Последняя проверка. Все — в норме.

Мне помогли надеть скафандр. Тут же, кажется, я дал пер­вые в жизни автографы.

Потом мы с Германом сели в специальный автобус, в котором начинается  уже  космическая жизнь.  Скафандр  подклю­чается к приборам, подающим воздух.

У подножия ракеты — огромного, устремленного в небо сооружения — попрощался с провожающими и на лифте под­нялся к вершине ракеты. Заявление, которое я сделал за не­сколько минут перед этим, широко известно. Оно было напе­чатано в газетах, передано по радио. Тем не менее, хочется вспомнить несколько фраз, сказанных на космодроме. Они ведь точно отражали мое душевное состояние перед полетом, мои чувства и мысли:

«Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было выс­шим счастьем участвовать в новых открытиях. Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свиданья, как всегда говорят люди друг другу, от­правляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!»

И вот я остался один, среди многочисленных приборов, освещенных искусственным светом. Лишь радио связывало меня с окружающим миром.

Конечно, я волновался — только робот не волновался бы в такие минуты и в такой обстановке. Но вместе с тем был уве­рен, что полет завершится успешно, что ничего такого, что не предвидели бы наши ученые и техники, не случится. Был уве­рен в совершенстве ракеты, скафандра, приборов, связи с Землей, качества пищи. Очевидно, и во мне были уверены. Все это, вместе взятое, и называлось «готовностью к космиче­скому полету».

О чем я думал, сидя в кресле космического корабля перед стартом? Уже была проверена техника связи. Слышалась му­зыка: друзья позаботились, чтобы я не чувствовал одиночества. Оставалось шестьдесят минут «свободного времени».

Еще не подсчитана скорость человеческой мысли, но какое расстояние может она преодолеть за час! Мне предстояло стать пионером, первым человеком, оторвавшимся от Земли, преодолевшим власть ее тяготения. Из всех человеческих дерзких мечтаний  это, конечно, испокон веков считалось самым несбыточным, сказочным.

Двигатели ракеты были включены в 9 часов 07 минут. Сразу же начали расти перегрузки. Я буквально был вдавлен в кресло. Как только «Восток» пробил плотные слои атмосферы, увидел Землю. Корабль пролетал над широкой сибирской рекой. Отчетливо были видны островки на ней и освещенные солнцем лесистые берега.

Смотрел то в небо, то на Землю. Четко различались горные хребты, крупные озера. Видны были даже поля.

Самым красивым зрелищем был горизонт – окрашенная всеми цветами радуги полоса, разделяющая Землю в свете солнечных лучей от черного неба. Была заметна выпуклость, округлость Земли. Казалось, что вся она опоясана ореолом нежно-голубого цвета, который через бирюзовый, синий и фиолетовый переходит к иссиня-черному…

Невесомость, к которой я быстро привык, сыграла со мной злую шутку. После одной из записей в бортовой журнал я отпустил карандаш, и он свободно поплыл по кабине вместе с планшетом. Но, неожиданно развязался узелок шнурка, на котором был закреплен карандаш, и он нырнул куда-то под сиденье. С этого момента я его больше не видел. Дальнейшие свои наблюдения пришлось передавать по радио и записывать на магнитофон.

За исключением  этого небольшого происшествия, ничего непредвиденного не произошло. Заранее разработанный график полета соблюдался точно. До самого спуска все шло примерно так, как мы рассчитывали на Земле.

В 10 часов 25 минут автоматически было включено тормозное устройство. Корабль вошел в плотные слои атмосферы. Сквозь шторки, прикрывавшие иллюминаторы, я видел багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля. Невесомость исчезла, нарастающие перегрузки вновь прижали меня к креслу. Они увеличивались и были сильнее, чем при взлете.

В 10 часов 55 минут, через 108 минут после старта, «Восток» благополучно опустился на поле колхоза «Ленинский путь» у деревни Смеловки.

В ярко-оранжевом скафандре я, наверное, выглядел странно. Первые «земляне», женщина и девочка, боялись подойти ко мне поближе. Это были Анна Акимовна Тахтарова и ее внучка Рита.

Потом с полевого стана подбежали механизаторы, мы об­нялись, расцеловались. За те неполных два часа, которые я провел в космосе, радио донесло и сюда, и во все концы Зем­ли весть о запуске. Моя фамилия уже была известна тем, кто меня встретил.

«Восток» спустился в нескольких десятках метров от глу­бокого оврага, в котором шумели весенние воды. Корабль почернел, обгорел, но именно поэтому казался мне еще более красивым и родным, чем до полета.

Внучка лесника Рита Тахтарова сейчас уже ходит в школу. Я никогда не забуду, что она и ее бабушка были первыми людьми, встретившими меня после возвращения из космоса.

Сейчас мне уже трудно так, как раньше, никем не заме­ченным и неузнанным, походить по вечерней Москве, прийти на Красную площадь. Популярность — вещь непоправимая. Приходится лишь думать: чему и кому ты ей обязан.

Один   иностранный   корреспондент  спросил  меня:

—  Не устали ли вы, Гагарин, от той известности, которую
получило ваше имя после 12 апреля 1961 года? Теперь, навер­ное, вам обеспечен отдых до конца жизни...

—  Отдыхать? — возразил   я   ему. — У   нас   все трудятся и больше всего самые известные люди. Герои Советского Союза и Герои Социалистического Труда, а их в стране тысячи, стараются работать   как   можно   лучше, увлекая других своим личным примером.

Дел после первых полетов в космос у нашей шестерки не убавилось, а прибавилось. Все мы продолжаем учиться. Со­вершенствуем знания в области космических полетов. Мы не ушли из отряда космонавтов, а продолжаем ежедневно рабо­тать в классах и лабораториях, передавая опыт своей смене.

Чудесные ребята готовятся продолжать наше дело! Им бу­дет и легче, и сложнее, чем нам. Легче — потому что наша ше­стерка многое узнала и передаст им опыт. Труднее — потому что с каждым разом задания будут сложнее, аппаратура тоже.

Мои друзья, надеюсь, простят меня за то, что я открою наш общий секрет: ни один из нас, космонавтов, слетавших в космос, не отказался от мысли еще раз «взглянуть» на нашу голубую планету...»

Отбор в первый отряд

Кандидатов в космонавты было решено отбирать из летчиков. По медицинским и летным книжкам среди 3000 человек были выбраны подходящие молодые ребята.

Из них после обследования, дополнительных анализов и собеседований были отобраны 20 человек, которые и образовали первый отряд космонавтов, как теперь говорят, «гагаринский набор».
Медицинским отбором и подготовкой кандидатов в космонавты к первому полету фактически занимались три учреждения: Научно-исследовательский испытательный институт авиационной медицины (головное учреждение), Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦНИАГ) в Сокольниках и Центр подготовки космонавтов. ЦПК образовался в 1960 г. и еще не имел стендовой базы, а располагал только участком земли в Подмосковье для будущего строительства. На территориях института и госпиталя имелись две одинаковые центрифуги немецкого производства, которые были вывезены из Германии после 1945 г.
Работали одним большим коллективом на центрифуге в Сокольниках. Стараниями инженерно-технического персонала института эта центрифуга была усовершенствована, чтобы обеспечить безопасность космонавтов и персонала при воздействии значительно больших перегрузок, чем обычно требовались врачам госпиталя для медицинской экспертизы летного состава авиации.
В процессе отбора, а затем подготовки кандидаты в космонавты должны были подвергнуться почти всем воздействиям, которые могли возникнуть в полете. Предстояло решить трудные задачи: определить устойчивость к перегрузкам и отобрать наиболее выносливых, провести подготовку и тренировки к действию перегрузок, которые ждали космонавтов на участке выведения корабля «Восток» на орбиту и при спуске его на Землю. Режимы перегрузок получали из ОКБ-1, из служб С.П.Королева, и, нужно сказать, режимы этих воздействий были очень жесткими.
В начале подготовки к полету один из 20 кандидатов (А.Я.Карташов) был отстранен и позже отчислен из отряда по медицинским показаниям. В результате воздействия поперечно-направленных перегрузок задняя поверхность его туловища и ног представляла собой сплошное огромное кровоизлияние – синяк с признаками отека. Это событие не прошло бесследно. Почувствовалось определенное напряжение среди оставшихся. Потребовались обсуждения, разъяснения.
И вот, пожалуй, первый случай, который выделил Юрия Гагарина как лидера и высветил истинные характеры других кандидатов в космонавты. Он призвал своих товарищей быть спокойными и продолжать проходить испытания и тренировки. Справедливости ради надо отметить, что его поддержали и другие товарищи, но далеко не все. То есть в эти дни проявились черты характера Юрия Гагарина, которые, вероятно, и определили выбор его космонавтом №1.

Летом 1960 г. стало ясно, что из-за слабой тренажерной базы подготовить к первому полету два десятка космонавтов невозможно, да и нецелесообразно. Для ускорения подготовки выделили шестерку лидеров, которая была оформлена приказом главкома ВВС в октябре 1960 г. В нее вошли Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский и Григорий Нелюбов. Из ОКБ-1 было получено задание испытать этих шестерых ребят на перегрузку 12.1g, которая могла возникнуть при спуске на Землю в спускаемом аппарате. Это очень большая нагрузка. При этом поза в кресле центрифуги еще не была оптимальной. Позже, а точнее уже в конце 1961 г., была определена оптимальная поза человека в кресле центрифуги и космического корабля, которая используется начиная с корабля «Восход» и до сих пор.
Устойчивость к переносимости перегрузок была наиболее высокой у А.Николаева и В.Быковского. Устойчивость Юрия Гагарина (и большинства других кандидатов) к перегрузкам была оценена как хорошая, и в этом смысле он не отличался от большинства.

Запись в медицинском журнале от 10 апреля 1961 г. о Гагарине:

 «По данным наблюдения с момента приезда на техническую позицию признаков подавленности настроения, нервной напряженности, повышенной аффективности нет. Спит хорошо, охотно занимается физической подготовкой. В рабочих и деловых ситуациях – полная адекватность поведения... В манере держать себя, в высказываниях обнаруживает целеустремленность, уверенность в себе... Будучи свидетелем запуска другого объекта, проявил живой интерес без признаков волнения и без последующей угнетенности».

Сто восемь минут…

«Не будем завидовать людям будущего. Им, конечно, здорово повезет, для них станет привычным то, о чем мы могли только мечтать.

Но и нам выпало большое счастье. Счастье первых шагов в космос. И пусть потомки завидуют нашему счастью».

Юрий Гагарин.

«Я думаю, что успешный запуск Советским Союзом космического корабля с человеком на борту и возвращение его на Землю – это поразительное достижение науки и, прежде всего, советских ученых. Это настоящий триумф человечества. Я хотел бы выразить мои искренние поздравления выдающимся ученым, которые сделали это возможным, и майору Юрию Алексеевичу Гагарину – первому человеку, который проник в космос и вернулся на Землю. Этот триумф следует рассматривать как победу дела мира, и он должен заставить нас еще больше, чем раньше, задуматься о безумии войн на нашей маленькой Земле. Давайте же откажемся от всяких мыслей о войне на земном шаре и займемся мирными научными достижениями на благо человечества».

Джавахарлал Неру, премьер-министр Индии.

«..О герое, прошедшем сквозь звездные бури

Лишь немногое миру известно пока,

Что он летчик, майор, что зовут его Юрий,

И что утром апрельским взлетел он в века»

Евгений Долматовский, поэт, СССР.

«Советский Союз дал первого космического Христофора Колумба, русские были первыми, запустившими искусственный спутник Земли в 1957 году, они первыми достигли Луны в 1959 году, они первыми запустили вокруг Земли и вернули живых животных в прошлом году. Их достижения открывают новую главу человеческой истории. Подобного человечество не знало... Сегодня история остановилась на секунду, прежде чем повернуть страницу новой своей главы, главы космических путешествий»

Агентство Франс Пресс, Париж.

«…Рассвет. Еще не знаем ничего

Обычные «Последние известия»…

А он уже летит через созвездия

Земля проснется с именем его…

Волненье бьет, как молоток по нервам:

Не каждому такое по плечу:

Встать и пойти в атаку первым

Искать других сравнений не хочу»...

Константин Симонов, поэт, СССР.

«...Я уже слышал, что пилот-космонавт здоровым и невредимым вернулся на Землю. Поздравляю, желаю счастья русским коллегам. Я очень рад, что сбылись мои предсказания относительно возможности полетов человека в космическое пространство. Я сделал такое предсказание в 1923 году ... Я думал, что им будет немец... 4 октября 1957 года, когда Советский Союз успешно вывел на орбиту первый спутник Земли, стало ясно, что наша наука и техника не перекроют достигнутого русскими преимущества. Сегодня следует сказать, что Советский Союз поразил мир величайшим достижением с точки зрения науки и инженерной мысли!»

Профессор Герман Обер, ФРГ.

Интересный факт

От полета Гагарина ведет отсчет название – космодром Байконур, хотя оно фактически является дезинформацией. Дело в том, что при запуске человека в космос Королев хотел зарегистрировать мировой рекорд. Для этого в официальных документах необходимо было зафиксировать место запуска и место приземления. Координаты старта в то время были совершенно секретными, особой важности. Поэтому в документах решили указать первый населенный пункт по трассе полета. Таким пунктом был расположенный в 300 км по трассе поселок Байконур. Именно в этот поселок был сослан царским правительством мещанин Никифор Никитин за крамольные речи о полете на Луну. Настоящий Байконур был известен медными рудниками и лагерями.

Спортивный комиссар И.Г. Борисенко зафиксировал три первых абсолютных космических рекорда: рекорд продолжительности полета 108 минут, рекорд высоты полета 327,7 км и рекорд максимального груза, поднятого на эту высоту, 4725 кг. Кроме того, зафиксированы два рекорда радиосвязи: осуществление впервые в мире двусторонней радиосвязи Земля – космос, космос – Земля в диапазоне коротких волн (9,019 и 20,006 МГц) и УКВ (143,625 МГц). Международная авиационная федерация ФАИ 18 июля 1961 года утвердила рекорды, «установленные 12 апреля 1961 года на космическом корабле СССР «Восток», поднятом 6 двигателями общей мощностью 20 000 000 л.с. Место и время запуска: космодром, расположенный в районе Байконура, в 9 ч 07 мин. по московскому времени. Приземление вблизи деревни Смеловка Терновского района Саратовской области в 10 ч 55 мин по московскому времени». В такой формулировке телеграммы ФАИ с подачи авиационной спортивной комиссии Центрального аэроклуба СССР появились слова «космодром» и «Байконур» в неразрывном сочетании.

С этих пор полигон Тюра-Там стал именоваться космодромом Байконур, хотя Байконуром фактически называлась только площадка 2, у въезда на которую для иностранных гостей сделали знак с этой надписью. У въезда на пл.10 для Де Голля и Помпиду установили надпись «Звездоград». Другие площадки вообще никак не назывались. Но постепенно имя Байконур прижилось для всего полигона, а вскоре и город стал Байконуром.

Использованы материалы Роскосмоса и других открытых источников