Статистика за большие деньги

С 2000 г. у нас копилось и частично обновлялось досье на сельские районы. В  кооперации с коллегами из Германии и из МГУ мы покупали в ВЦ Росстата (за большие деньги) т.н. паспорта всех городов России, и надо признать, что статистика по этим 3000 единицам (1099 городов и 1867 районов) содержит пробелы и опечатки. Надежных индикаторов мало, идут они с 2-летним лагом, так что оценка состояния городов России сделана до последнего кризиса.

Дезурбанизации не будет

Ситуация в любой точке российского пространства — это всегда, с одной стороны, локальная версия региональных, национальных и даже общемировых процессов. А с другой — нечто уникальное. Чтобы оценить ситуацию в городе и в деревне, надо все же уточнить, на какой стадии урбанизации мы находимся.

В кризисные 1990-х гг. российская урбанизация дала сбой, люди даже ехали из города в село. Вместе с переводом в сельское звание поселков городского типа это вызвало на селе рост населения даже при его естественной убыли. Но это не дезурбанизация, а последствия кризисного шока главных центров с их пустыми прилавками и т.п.

Когда шок прошел, началась обратная тяга. Затем все стало выравниваться, подросла привлекательность средних и малых городов, хотя «отходничество» из них статистика отражает слабо. Впрочем, ручейки субурбанизации западного типа и дезурбанизации (отток горожан в село с соцальным «дауншифтингом»)  — тоже.

Какой город «лучше»?

Оценки состояния городов мы ведем давно (см. Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Динамика и состояние городов в конце ХХ века // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен, М.:ОГИ, 2001, сс.196–225;  Нефедова Т.Г. Российская периферия как социально-экономический феномен // Региональные исследования, № 5(20), Смоленск, 2008, сс. 14–31, А.И.Трейвиш А.И. Город, район, страна и мир. Развитие России глазами страноведа. М.: Новый хронограф, 2009, сс.287–293).

Используются индикаторы с мини-вариациями: инвестиции на душу населения; доля убыточных предприятий и организаций; доля не занятых в экономике в общей численности экономически активного населения; средняя зарплата работников, отнесенная к прожиточному минимуму; розничный товарооборот, общественное питание и платные услуги на душу населения, с поправкой на цены; ввод жилья на душу населения; обеспеченность жилого фонда канализацией и телефонами. Расчет сводных баллов состояния — в школьной 5-уровневой системе — постоянны.

Итоговый балл зависит от размера, статуса, функций и геоположения города. В среднем, у столиц и крупных центров показатели лучше, чем у малых городов.

Таблица 1. Число городов с той или иной оценкой состояния в 2007 г.

Источник: расчеты авторов по «Паспортам городов РФ» в 2007 г.

Из 64 городов-отличников 13 — под Москвой и Питером, 10 — на равнинах Предкавазья, 21 — в сырьевых (нефтегазовых) районах. Прочие — центры других регионов. Но главное, чем меньше город, тем выше вероятность его депрессии. Низкие оценки (1–2 балла) имеют 45% всех и 60% малых городов (в 2000 г. — 72% малых), обычно удаленных от региональных центров. Многие из них «уснули» еще века назад.

Пропорции горожан, конечно, иные: 72% живут в лучших и хороших местах. А в депрессивных, в основном небольших, «застрял» к началу кризиса каждый восьмой.

Есть исключения — успешные малые города в глубинке, хотя факторов, способных вытащить их, немного: экспортные отрасли вроде ТЭК, подарки в виде крупных вложений. Легко найти регионы, где оценки все низки, есть ареалы с худыми средними, а внутри контрастные или однородно неплохие. Но благополучных с резким расслоением нет — разве что Ленинградский.

Россия в этом плане представляет собой архипелаг немногих важных центров в океане городской и сельской периферии (см. Трейвиш А.И. Центр, район и страна. Инерция, инновации в развитии российского крупногородского архипелага // Крупные города и вызовы глобализации — М.: Институт географии РАН, 2003)

Что внес кризис?

Оценим уязвимость городов относительно следующих факторов:

1. промышленная монофункциональность (доля занятых в индустрии и вклад в ее продукцию ведущей отрасли);
2. финансовое состояние как среднее из трех показателей: бюджет на душу, доля в нем федерального бюджета, сальдированный результат предприятий и организаций;
3. душевой объем торговли и услуг (с учетом прожиточного минимума) как некая подушка безопасности при коллапсе материальной сферы.

Корреляция уязвимости городов к новому кризису с благополучием до него, понятно, отрицательная, и не самая высокая: минус 0,45.

Таблица 2. Моноотраслевые промышленные города, число на 2007 г.

Источники: Паспорта городов РФ, 2007

Из промышленных городов, чья индустрия в 2007 г. занимала 30% работников и более, моноотраслевыми признаны 317, или 30% всех, в т.ч. 211 малых, 60 средних и 46 больших. Очень уязвимы по этим показателям (> 80% дает одна отрасль) Салават, Альметьевск, Каменск-Уральский, Нижневартовск, Ленинск-Кузнецкий, Междуреченск, Норильск.

Из всех 100-тысячников 27% — моноотраслевые! Много городов-металлургов (по ним кризис бил вовсю), машиностроителей и сырьевиков.

Городов с душевыми доходами бюджета свыше 50 тыс. руб. в 2007 г. было всего 12, но это отнюдь не миллионники и не Москва. Из больших — один Грозный, из средних — Ханты-Мансийск, плюс 10 малых (атомограды, Нарьян-Мар). Зато у 773 городов бюджеты смешные: до 5 тыс. рублей на душу в год, среди них 545 — малые, чаще на востоке. Там и до кризиса картина была унылой. Тем более что в 40% городов общий финансовый результат предприятий негативный или близкий к нулевому. В 118 городах федеральные средства дают более 70%, в 112 — 50–70%. Ясно, что для них значит урезание федеральных трансфертов.

Таблица 3. Доля городов с разной степенью уязвимости к кризису 2008–2010 гг.,  %

Какие города уязвимее?

В самой рисковой группе — 457 городов с 13 млн жителей. Из них ровно половина — уже депрессивные к 2008 г., и им грозит еще худшее.

В уязвимые также попали 60 «средних» и «хорошистов», но больших тут — единицы (Новомосковск, Салават, Миасс, Каменск-Уральский, Норильск, Междуреченск). Крупных «весьма уязвимых» городов просто нет. А если  смотреть промышленный профиль, то уязвимы моноотраслевые металлургические центры, хотя их состояние в 2007 г. было средним. Добывающие — тоже, но там ситуация, конечно, зависит от вида сырья. А пищевым центрам (обычно малым) хуже всех. У них и базовая оценка ниже, и уязвимость выше.

Таким образом, гипотеза об устойчивости «слабых», которым и падать вроде бы некуда, как минимум, сомнительна. Есть куда падать, хотя бы до уровня самой нищей и натуральной деревни, что для города, даже не очень большого — беда.

Реальный эффект кризиса противоречив. При временном «нивелировании вниз» крупных центров, как уже было в начале 1990-х и в 1998 г., контрасты быстро воссоздаются и даже нарастают, идет поляризация.

Реальными центрами инновационного развития в России были и останутся крупнейшие города. Помимо концентрации финансовых ресурсов — это агломерационный эффект, больший выбор занятий, высокий человеческий потенциал, собранный со своего региона или со всей страны, лучшие институты, концентрация рыночных отраслей, высокая оплата труда, развитые сфера услуг, малый и средний бизнес и т.п. Хотя в данном кризисе многое зависит от отраслевой структуры городской экономики.

Сельская местность становиться очаговой

Депопуляция или ее отсутствие родили контрасты в плотности населения и качестве работников между Севером и Югом России, пригородами и периферией внутри регионов. Важно сочетание депопуляции и плотности. Ведь есть районы нового заселения с низкой плотностью, но молодым и активным населением. И наоборот. Но вместе эти показатели неплохо отражают состояние социальной среды, а значит и возможности хозяйства. Более того, обследования показали, что при потере половины населения и плотности ниже 5 человек трудно ждать активизации местного населения. Долгий негативный отбор (отъезд лучших) оставляет деревне стариков, алкоголиков и наиболее пассивных жителей. Внутри субъекта РФ с удалением от его центра к периферии плотность сельских жителей падает всегда, а в Нечерноземье градиент достигает 10–12 раз.

Судьба сельской глубинки обычно связана с агросектором, как главным работодателем, при слабой сфере услуг и неразвитости перерабатываюших производств. При оценке состояния сельского хозяйства по административным внутрирегиональным районам в исследовании использовался как основной индикатор состояния экономики (с учетом и агропредприятий, и мелкого частного хозяйства) вместе с данными о депопуляции.

Рынок усилил концентрацию сельского хозяйства

После кризиса 90-х гг. при росте агропроизводства в 2000-х посевная площадь и поголовье крупного рогатого скота постоянно убывали — признак поляризации и фрагментации землеемкого агросектора, где огромные площади просто выпали.Успешны южные зерновые зоны, а в любой нечерноземной области — пригородные (см. подробнее Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. — М.: Новое издательство, 2003, 403 c.; Нефедова Т.Г. Поляризация пространства России: ареалы роста и черные дыры // Экономическая наука современной России, № 1 (44), 2009, сс.62–77; Нефедова Т.Г. Россия становится островным государством. Территориальные контрасты сельской нечерноземной России // Территория и планирование, № 5 (23), 2009, сс.48–63).

Из-за сильного экономического сжатия пространствосельской Россиистало очаговым. Состояние агропредприятий как индикатора  состояния монофункциональной сельской местности, как и в случае с городами, рассчитывалось по ряду показателей: динамика производства, поголовья крупного рогатого скота и свиней за 1990-е и половину 2000-х гг., урожайность культур и продуктивность скота, особенно важные внутри субъектов РФ. Их дифференциация по состоянию сельского хозяйства сильно различается. Краснодарский край, Татарстан довольно однородны при высокой дееспособности предприятий; Волгоградская и Псковская области — при низкой. Но у большинства регионов Нечерноземья и «субчерноземья», даже небольших и без природных контрастов, дифференциация очень сильная. Доля недееспособных предприятий там резко возрастает от пригорода к периферии. Их состояние коррелирует с плотностью сельского населения, а та — с качеством человеческого капитала, что еще в 1980-х гг. отмечал Г. Иоффе (см. Иоффе Г.В. Изучение географии сельского хозяйства в зоне влияния крупнейшего города // Известия АН СССР, сер. геогр., 1984, № 1, с 63–72).

Главное — что общий эффект такой же, как и для городов — пространственная поляризация.

Оценка для административного района на примере ЦФО

Общая диагностика территории — самая сложная задача, поскольку в оценки города и деревни заложены совершенно разные показатели. Кроме поселков городского типа, все еще многочисленных, хотя их вдвое меньше, чем в советское время (1350 с 8 млн чел., 5,5% россиян), сплошной статистики нет. А малые и средние города, с учетом их полусельского облика и образа жизни, общей слитности с окружением, в исследовании объединены с  деревней. Оценка для административного района есть средняя величина по его сельской местности, средним и малым городам на его территории, подчиненным ему или нет — неважно, взвешенная на население — ведь урбанизированность низовых районов бывает разной (в т. ч. нулевой). Получилось 2-этажное здание: с цокольным и верхним этажом.

Оценим получившуюся картину на примере ЦФО. Ряд конечных оценок растянулся сам собой от 1 до 7. Для больших городов характерен наименьший разброс оценок — коэффициент вариации 0,35. А наибольший — для малых и средних городов — 0,62. Для сельской местности он средний: 0,55. Но если оценки небольших городов и сельской местности разнонаправлены, то они гасят друг друга. Потому коэффициент вариации сводных оценок районов пониже — 0,47.

На карте выделяется благополучием Московская область, где много территорий-«отличников» и «хорошистов» и совсем нет безнадежно «неуспевающих». Правда, их нет и в Белгородской, Липецкой, практически в Орловской. Ядро ЦЧР — вообще ареал относительного благополучия, сельского и городского. Правда, близ Москвы, к северо-востоку от нее, концентрация наиболее успешных городов-спутников к северо-западу и юго-востоку контрастируют с ареалом старопромышленной депрессии.